11. Добытчик
Белина и Вийк не прошли генетическое тестирование. Малышка Ви прошла. Берта вот уложилась в норму. Ну с Ро проблем не было, сразу видно, что он нормальный. Сестра умная, и читать умеет не хуже Микана, а то, что не разговаривает… зато все понимает, и глазастая, жесть.
И чем виноваты Белина и Вийк? Они же не сами свой код ДНК портили. Они такие родились. Да, Белина слепая и ручка только одна, зато она петь умеет. Голос у нее красивый. Поет вечером, только печально. Вийк тот да… от Вийка и впрямь пользы никому не будет. У него вроде бы и руки, и ноги, и глаза, но он глупый. Совсем глупый. Ро младше его на три года, но видно сразу, что он нормальный, а Вийк нет.
Мать с ним намучилась если честно.
Но у всех есть особенности. В школе говорили, что из-за экологического загрязнения планеты только 7 процентов детей рождаются нормальными. Абсолютно нормальными. Еще 15 имеют некоторые проблемы. Ну а остальные… Отец всегда говорил, что они везучие. Ага и противогазы он всегда свежие добывал. Из тех, что идут в брак. Если резинка там какая кривая или что еще, это неважно, главное, чтобы фильтр работал. И эти то фильтры отец и проверял. Пока фабрику не взорвали.
Сначала Микан не мог понять, зачем это все? Может быть, для больных придумали лечение? Вряд ли у Белины вырастет рука, но может быть придумают что-то такое, что вернет ей зрение? Оказалось, что еду будут давать только тем, кто прошел. А остальным нет.
читать дальшеОб этом Микану сказала мама. Она вернулась с раздаточного пункта и в руках было не семь пайков, а пять.
Грустно так, тихо сказала.
– Ничего, ответил Микан…. Нас больше, ну остальных кто прошел, мы будем делить еду на всех. Да?
– Не знаю, – сказала мать.
Она сидела, закрыв глаза, и Микан видел, как по ее щекам катятся слезы.
– Не знаю, – повторила она.
Микан схватил ее за руки. И поразился, как тонки они были и как суха кожа.
Мама открыла глаза и внимательно посмотрела на Микана. И ничего не сказала.
И Микан промолчал, не стал больше ничего говорить. Ему было пятнадцать. Он понимал о чем думает мать. Может ли она делить их пайку на всех? Имеет ли право? Микан сам согласен, но он понимает, чем рискует. А Ро?
– Шансов нет, – сказала мама. – Либо так, либо умрем все.
Микан сглотнул.
– Нет. Ты и я, мы поделим наши пайки. А Берта и Ро… они еще малы, чтобы принять решение. Они будут есть целую.
– Микан… нет, я не могу. Тебе тоже нужна еда, ты растешь еще. Они говорят, что могут дать лекарство, и мы заснем. Тогда, тебе не нужно будет….
– НЕТ!!! – заорал Микан! – Нет! Ни за что! Если ты согласишься, я… я не знаю, что сделаю! Я убью Нийю! Убью это отродье Глана!
– Тише… не пугай остальных… У нас есть еще немного запасов. Жаль, что продать нечего. Да и кто теперь будет что покупать?
– Я достану еду! – сказал Микан.
– О чем ты, милый?
– Обещай мне, что ничего не сделаешь с Белиной и Вийком.
Он хотел добавить: «и с собой», но сказал:
– Ро и Берте нужна мать! И малышке! Как они будут без тебя? Обещай! Я должен сходить в одно место, я… точно знаю, что там есть еда. Много еды. Я принесу.
– Что за место? Куда ты? – мама схватила его за руку, прижала к себе. Она пахла пылью. Все они пахли пылью. И холодом, хотя сейчас стало теплее.
В углу комнаты завозилась младшая сестренка, Ви.
– Я пошел, сказал Микан. – Вечером поговорим. Я, слышал, что в школе будут давать обед ученикам. Надо будет завтра узнать точно. Если так, то от наших паек точно можно немного отнять. Потом вернется отец и придумает что-нибудь. И я принесу еду. Обещаю. Ты подождешь же? Ничего не сделаешь?
Она поцеловала его в лоб.
– Ты будешь осторожен?
– Угу.
– А…. где ты собрался добыть еду?
– Я вернусь и все расскажу. Обещаю.
Микан выскочил за дверь. Его трясло от возбуждения. Так, маска на лицо, кислородные цилиндры в карман. Интересно Кавини додумается до того, до чего уже додумался Микан? Нужно спешить, пока никто его не опередил. Даже Кавини. Хоть он его и друг, но сейчас это не имеет значения.
Да кто его опередит? Никто же не знает про место на очистных, то, где живут дети Глана. Или работают? Ну, то место, где он был. Он видел, как девчонка эта открывала шкаф на стене, а там были брикеты с зерном. Он попросит у нее штук пять и этого хватит им на месяц. Что ей, жалко что ли? Их то все равно кормить будут. Скажет, что для матери, чтобы малышку кормить, что молока у нее нет. Девчонка и поверит. Что она понимает в молоке? Микан вот, тот разбирался. Он знал, что если плохо есть, то молока в груди не будет. Ви уже несколько месяцев не получает ни капли, лактация закончилась – вот какие слова знал Микан. Хорошо хоть маленькая уже может есть обычную пищу. Кричала долго, пока не поняла, что все, теперь она как все. Но Лидия то этого не знает! Микан уверен был, что не знает. И если Микан ей все расскажет, она пожалеет маленькую и даст своей каши!
Дорогу до шлюза Микан преодолел почти бегом. Ну не совсем бегом, так быстрым шагом, но в боку закололо. Если там в той комнате никого нет – то он украдет еду. Если она там есть.
Должна быть! Не может быть, чтобы не было. Они же там каждый день бывает, дети Глана, может и спят там же, как без еды? Синтезатора там точно нет. Сейчас оба прибора под охраной, в убежище.
Микан положил руку на перила лестницы. Ах, если бы там сейчас никого не было! А во что он сложит еду? Вот идиот, даже не взял мешок! В руках много не унести. Ладно, была бы еда, а уж как донести… «И как проскользнуть незамеченным от входа в бункер до их отсека? – внезапно похолодел Микан. – Отберут же, когда он будет возвращаться… если кто увидит, а если донесут?»
Мысли скакали в голове, Микан отгонял их, но они приходили снова и снова.
Он поднимался по лестнице, и внутри все обмирало от страха. Ладно, сначала надо найти то, зачем он пришел, а потом уже…
Он вздохнул и толкнул дверь на входе.
Тихо. В коридоре темно. Микан точно помнил, где была комната, в которой они с Кавини ели кашу.
Мальчику показалось, что он слышит какие-то голоса в глубине строения. Один голос гневный, злой, а несколько других растерянных и… испуганных?
Но его сознание отфильтровало практически все, кроме шершавости стены, которой он касался рукой, гладкой поверхности двери, заслоняющей вход в отсек со столом. Ему казалось, что он даже запах еды чувствует. Чуть терпкий, кисловатый. Или это пах он сам? Страхом, надеждой, отчаянием?
В комнате никого не было. Панели освещения среагировали на движение и включился свет. Но не в полную меру, так, чуть красноватый, видно было, что генератор давно не заряжали.
Микан сделал несколько шагов в глубину комнаты, огляделся. Вот стол, там мойка, в том шкафу посуда, а тут… – он распахнул створки навесного шкафчика.
Все было так, как он помнил.
Ровные брикеты с кашей. Одного хватит на два-три раза поесть им всем, а если разводить пожиже, то и на четыре раза. Воды-то сейчас много. Неужели в этой жизни ему и впрямь привалил кусочек счастья?! Ему хотелось вгрызться сразу в один из брикетов, но он сдержался. Все вышло еще лучше, чем он мечтал - ему не пришлось врать про маму и сестру, сейчас он накидает себе за пазуху, пять, нет, десять, нет, ВСЕ, что сможет и побежит обратно. Еду можно спрятать вне их убежища и перетаскать по одному брикету, и никто не заметит…. Как же ему повезло!!!
Раздался выстрел.
Микан сразу понял, что это выстрел. Потом еще один и еще. И крик. Боли. Захлебывающийся, какой-то булькающий.
Но за его спиной могла бы взорваться нейтронная бомба, наплевать, он совал брикеты под рубашку, один, другой, пять… и вон там еще два. И…
«Уходи» – внезапно услышал он голос отца.
Он сразу понял, что это действительно все и нужно немедленно бежать. Предчувствие, инстинкт? Он не дожил бы до своих пятнадцати, если бы не слушался таких голосов. Если он хочет унести добычу, он должен бежать. Да, ему несказанно повезло, но еще больше ему повезет, если он уйдет сейчас отсюда живым и с едой.
Он метнулся к выходу, выскочил наружу, бегом спустился по лестнице. Упал, запнувшись, вскочил, не обращая внимания на боль в колене. В здании шлюза что-то происходило. Крики продолжались, и Микану показалось, что он слышит голос Лидии.
«Не надо, не надо!» – кричала она.
Микану хотелось со всех ног бежать к скалам, к реке, он знал там одно местечко, выемку в скале, где можно спрятать добычу, но… если это Лидия? Если ей нужна помощь?
Грохнул еще один выстрел.
И Микан побежал к скалам. Со всех ног, задыхаясь, падая, вскакивая, вперед, вперед.
Сборщиков мусора у воды сегодня было непривычно мало. Они уже поворачивали головы в сторону очистных. Может быть, они тоже что-то слышали? Что это за выстрелы там были? Это же точно выстрелы!
Вот и та самая ямка в скалах. Пещерка. Если не знать где она есть, то нипочем не найти. Микан быстро сгрудил туда все, что было у него под рубахой. Заложил пещерку камнями, чтобы совсем незаметно было. Потом решил, что один брикет возьмет с собой. Сегодня они должны нормально поесть. Ро тоже должен попробовать эту вкусную кашу. И ма и остальные. Микан быстро раскопал пещерку, взял брикет, снова заложил камнями.
Хорошенько спрятал увесистый кирпич еды под одеждой. Можно отправляться домой!
Он выполнил обещание, данное матери.
Нашел пищу. Они все останутся живы и неважно, что там отродье Глана снова придумало.
Микан решительно направился к убежищу. Шел так минут пять, потом развернулся и так же решительно пошел к шлюзу.
12. Стать человеком
Трудно было сделать только первый выстрел.
И пистолет найти и патроны к нему - оказалось легко, в институте Глана еще и не такое можно найти. С Мириим и сыновьями он не прощался. Так, поцеловал уходя, продлил чуть больше, чем обычно объятие. Не стоит им знать, что он задумал.
Можно было промолчать, ничего не делать, спрятаться, переждать. Наверное, это было бы правильней. Для него, для его семьи, но он не мог сказать жене, что это его политика привела к тому, что ее исключили из жизни, решили, что она не достойна спасения.
Нет, только не это.
Он бывал в очистном комплексе раньше, и Степан приветливо улыбнулся ему.
А вот девочка, кажется Лидия, что-то почувствовала. Ребенок. Более обостренное восприятие.
– Зачем вы здесь? – ее личико нахмурилось. Она подошла к Степану, ухватилась за его руку.
Да, действительно, зачем он здесь?
Объяснять им что-либо смысла не было никакого.
И Лионакс молча поднял руку с пистолетом.
Степан отступил от него на шаг, оттолкнул от себя Лидию.
– Почему? – спросил юноша.
Нет.
Сразу вот так выстрелить немыслимо.
Он должен объяснить. Сказать…
– Ваша сестра убийца! Чудовище! Она убивает нас! – крикнул Лионакс. Он кричал, понимая, что иначе не выстрелит, кричал, пытаясь вызвать в себя злость, нет ярость! – Она не понимает, что значит потерять любимого… Робот! Бездушный робот! Вот кто такая Нийя. Робот. Она не любит никого!
– Нет! – закричала девочка. – Дядя, не стреляй! – Нийя нас любит! Пожалуйста, не стреляй!
– Мы любим ее, – сказал Степан. – Мы хотим помочь всем вам.
– Да, ВАС она любит, – сказал Лионакс и нажал на спуск.
От первой пули Степан увернулся. Реакция у детей Глана была потрясающая. Но у Лионакса в магазине было 12 патронов. Третья пуля откинула Степана к стене, четвертая и пятая - убили.
Он слышал как визжала Лидия, потом она закричала: «Нет! Не надо, не надо!»
Но Лионакс снова нажал на спуск.
– Что ты сделал? Тут же услышал он голос Нийи. Да, что-то такое он ожидал.
Лионакс оглянулся.
Нийя с черными провалами глаз стояла на пороге. Она телепортировала. Лионакс не видел ни разу как она это делает, только знал, что может. Ну, вот теперь увидел. И у них же всех связь, да, девочка успела все передать, Нийя знает почему он это сделал. Что ж, тем лучше.
Лионакс прижал пистолет к своему виску.
– Я сделал то, что должен был.
– Почему?
Голос ее был неестественно спокоен. Точно такой же вопрос задавал ему Степан.
– Может быть, теперь ты поймешь, что творишь, – сказал Лионакс.
– Пойму что? – закричала Нийя.
– Нийя… – Лидия подняла голову с залитого кровью пола и позвала: – мама…
Лионакс выстрелил.
Нет, не в девочку.
В себя. И упал безвольной грудой к ногам Нийи.
Девушка перешагнула через него и подошла к девочке.
Пуля пробила ей грудь. Но сердце еще работало, хотя вряд ли это продлится долго. Белое до синевы лицо.
– Мне страшно, – прошептала Лидия сухими губами. – Мама, за что?
Нийя прижала ее к себе.
– Шшш, малышка, все хорошо, ты поправишься, сейчас мы отправимся в институт Глана, там есть стазис-камеры и я…
Нийя замолчала.
Стазис-камеры бессильны против смерти.
Она сидела на полу, вся перемазанная в крови и слезы текли по ее щекам.
Робот, он назвал ее бездушным роботом. Но ее душа корчилась от боли, от понимания того, что уже ничего нельзя изменить, что она виновата в смерти Степы и малышки, маленькой ее Лидии, которую она считала своей дочкой, а та ее мамой. Остальные как-то сразу приняли сестринские и братские отношения, но не Лидия. Она была самой… нервной? Чувствительной… пытающейся понять, кто она и зачем здесь и когда первый раз девочка назвала ее мамой Нийя не возражала. И вот теперь она мертва. Ее названная дочь.
Потому что…
«Будь милосердной. Не используй власть во зло», – говорил ей на прощание Дрейер… значит то, что она делала – есть зло?
Но что тогда добро? Как спасти эту планету?
Или нужно спасать не планету, а людей? Но как?
Она послала запрос на помощь, в тот же день, как взорвались синтезаторы. Ответ пришел полчаса назад. Помощь идет. Корабли землян опустятся на Дессу через две декады.
Двадцать дней они продержаться. Они все. И здоровые, и больные. Она искала Лионакса и Ная, чтобы они узнали об этом первыми. И не могла найти. Оба ее министра ушли из Совета. Трое остальных переметнулись к Фелитану. А с ними в его убежище и к Локану ушла треть населения. Разуверившаяся в ней, в ее способности возродить планету. Но о том, что помощь придет, что они не будут отнимать у людей рацион, ей хотелось сказать именно Лионаксу и Наю. Может быть, сказать и то, что она очень рада, что не придется. Сказать, что проведенные исследования пригодятся в научных, медицинских целях, даже сказать, что если бы был другой выход, то она не предложила бы то, что предложила. Но найти ни Ная, ни Лионакса не удалось, а потом ее накрыла волна ужаса и боли. Она слышала все, что происходило в маленькой комнате, видела искаженное яростью лицо Лионакса, он казался ей ужасно высоким, большим и страшным. Это Лионакс-то, всегда вежливый, разумный, спокойный. С запозданием Нийя поняла, что видит его глазами Лидии.
И ведь у нее получилось!
Земля стала намного чище, наступило лето, растет урожай, уже несколько минут можно гулять на воздухе без масок.
Что дальше?
Планета имеет потенциал! Климат мягок, моря наполнятся, все очистится… но что делать с олигархами и примкнувшими к ним?
Эмиграция? Переселение на второй очищенный континент, где растут злаковые и поля засеяны сигией? Всех, кто захочет, кроме олигархов и тех кто с ними? Пойдут ли на это земляне?
Нийя, сидя на полу баюкала на руках Лидию и грезила наяву. Это были не грезы, она действительно видела будущее, просчитывала нити вероятностей, сжигая свои и без того вымотанные телепортацией внутренние силы.
Видела опрятные домики рядом с полями, большие медицинские центры, общественные столовые, развлекательные и информационные центры. Видела установленные видеокамеры, транслирующие сценки мирной жизни на соседний континент, раздираемый гражданской войной, видела как по одному, либо группами люди покидают убежища олигархов, как переплывают море, как по периметру зачумленного континента дежурят транспортники, подбирая беглецов, спасая их, давая кров и пищу.
Потом она услышала шаги в коридоре, услышала, как скрипнула дверь и на пороге появился подросток. В грязной одежде, со сбившейся маской, с чумазыми ладонями.
Нийя очнулась от грез.
Что он-то тут делает?
– Лидия, Степан? – мальчик обвел комнату глазами. – Что случилось?
А, это же тот самый мальчишка, которого она поймала, когда он выливал грязь на землю.
Нийя смотрела на него как-то отстраненно. Может и впрямь она бездушный робот? Ее Лидия мертва, а этот мальчишка жив и здоров. Вырос. Худущий, но подрос. На животе что-то оттопыривается. Опять где-то что-то украл.
Лидия никогда и никому не сделавшая ничего плохого и этот воришка. Где справедливость?
Она закрыла глаза.
– Их вон тот дядька убил, да?
Нийя кивнула.
– За что?
– Он хотел сделать мне больно.
Слезы все еще текли по лицу, но облегчения не наступало. Робот. Бездушный робот. Она стала человеком на Земле, вернулась сюда и превратилась робота. Имеющего цель, идущего к цели…
Она почувствовала на плече прикосновение крепких пальцев. Он сжал их, выражая скорбь, сочувствие и понимание.
Присел рядом, взял у нее из рук Лидию, отнес в угол комнаты. Посидел с ней, погладил по лицу. Подошел к Степану, тронул его за руку, снова подошел к Нийи.
– Они были добрые, – сказал мальчик. – Степан спас меня, когда я тонул, а Лидия накормила. Мы играли с ней в мячик.
И Нийя затряслась от рыданий.
Мальчик опустился на пол, рядом Нийей, обнял ее, погладил по спине. Она уткнулась ему в грудь, ощутила что-то твердое под его рубашкой, но сейчас это стало неважным. Важным было то, что он играл с Лидией, что знал Степана. И этот мальчишка, подросток внезапно стал дорог ей, не так как Лидия, нет, но она захотела узнать его лучше, узнать о чем он думает, чего боится, чего хочет.
Сочувствие паренька смягчило что-то в ее душе, притушило сжигавшее ее сожаление, позволило принять то, что случилось… и позволит жить дальше. Уже не ради Дессы. Ради дессиан? Ради вот таких мальчишек…
Это значит что она…
Снова человек?
Они сидели на полу комнаты некоторое время не ощущая ни холода, ни запаха крови.
Потом Нийя отстранилась от Микана, посмотрела ему в лицо, так, словно видела первый раз, отметила, что защитная маска немного великовата ему, что губы обветрены, а волосы грязны.
Повинуясь внезапному желанию она откинула с его лба прядь волос, положила руку на голову, погладила, так же, как он гладил голову Лидии и увидела…
…увидела лицо мальчика через стекло иллюминатора, чистое лицо, коротко стриженые волосы, маски нет и видны его на удивление ясные глаза с темно синими радужками.
Нийя заглянула в иллюминатор еще раз. Каюта была полна. Дети и подростки. Кто-то дурачился, кто-то, также как и Микан, приник к иллюминаторам, кому-то было страшно.
Корабль покидал Дессу, покидал, полный детей и подростков, покидал, чтобы вернуться назад, чтобы вернуть Дессе ее детей – подлеченных, образованных, сильных, способных повести за собой.
Около Микана стояло двое – один похожий на него небольшой пацаненок, брат – решила Нийя, а за руку уцепилась девочка с белыми кудрявыми волосами.
Нийя вздрогнула, когда девочка подняла голову и уставилась на Нийю. Дитя Глана смотрело на старшую сестру серьезно, сосредоточено. Смотрело из будущего. Потом губы ее улыбнулись, и Нийя услышала ее слова: «Все будет хорошо».
Конец.
Белина и Вийк не прошли генетическое тестирование. Малышка Ви прошла. Берта вот уложилась в норму. Ну с Ро проблем не было, сразу видно, что он нормальный. Сестра умная, и читать умеет не хуже Микана, а то, что не разговаривает… зато все понимает, и глазастая, жесть.
И чем виноваты Белина и Вийк? Они же не сами свой код ДНК портили. Они такие родились. Да, Белина слепая и ручка только одна, зато она петь умеет. Голос у нее красивый. Поет вечером, только печально. Вийк тот да… от Вийка и впрямь пользы никому не будет. У него вроде бы и руки, и ноги, и глаза, но он глупый. Совсем глупый. Ро младше его на три года, но видно сразу, что он нормальный, а Вийк нет.
Мать с ним намучилась если честно.
Но у всех есть особенности. В школе говорили, что из-за экологического загрязнения планеты только 7 процентов детей рождаются нормальными. Абсолютно нормальными. Еще 15 имеют некоторые проблемы. Ну а остальные… Отец всегда говорил, что они везучие. Ага и противогазы он всегда свежие добывал. Из тех, что идут в брак. Если резинка там какая кривая или что еще, это неважно, главное, чтобы фильтр работал. И эти то фильтры отец и проверял. Пока фабрику не взорвали.
Сначала Микан не мог понять, зачем это все? Может быть, для больных придумали лечение? Вряд ли у Белины вырастет рука, но может быть придумают что-то такое, что вернет ей зрение? Оказалось, что еду будут давать только тем, кто прошел. А остальным нет.
читать дальшеОб этом Микану сказала мама. Она вернулась с раздаточного пункта и в руках было не семь пайков, а пять.
Грустно так, тихо сказала.
– Ничего, ответил Микан…. Нас больше, ну остальных кто прошел, мы будем делить еду на всех. Да?
– Не знаю, – сказала мать.
Она сидела, закрыв глаза, и Микан видел, как по ее щекам катятся слезы.
– Не знаю, – повторила она.
Микан схватил ее за руки. И поразился, как тонки они были и как суха кожа.
Мама открыла глаза и внимательно посмотрела на Микана. И ничего не сказала.
И Микан промолчал, не стал больше ничего говорить. Ему было пятнадцать. Он понимал о чем думает мать. Может ли она делить их пайку на всех? Имеет ли право? Микан сам согласен, но он понимает, чем рискует. А Ро?
– Шансов нет, – сказала мама. – Либо так, либо умрем все.
Микан сглотнул.
– Нет. Ты и я, мы поделим наши пайки. А Берта и Ро… они еще малы, чтобы принять решение. Они будут есть целую.
– Микан… нет, я не могу. Тебе тоже нужна еда, ты растешь еще. Они говорят, что могут дать лекарство, и мы заснем. Тогда, тебе не нужно будет….
– НЕТ!!! – заорал Микан! – Нет! Ни за что! Если ты согласишься, я… я не знаю, что сделаю! Я убью Нийю! Убью это отродье Глана!
– Тише… не пугай остальных… У нас есть еще немного запасов. Жаль, что продать нечего. Да и кто теперь будет что покупать?
– Я достану еду! – сказал Микан.
– О чем ты, милый?
– Обещай мне, что ничего не сделаешь с Белиной и Вийком.
Он хотел добавить: «и с собой», но сказал:
– Ро и Берте нужна мать! И малышке! Как они будут без тебя? Обещай! Я должен сходить в одно место, я… точно знаю, что там есть еда. Много еды. Я принесу.
– Что за место? Куда ты? – мама схватила его за руку, прижала к себе. Она пахла пылью. Все они пахли пылью. И холодом, хотя сейчас стало теплее.
В углу комнаты завозилась младшая сестренка, Ви.
– Я пошел, сказал Микан. – Вечером поговорим. Я, слышал, что в школе будут давать обед ученикам. Надо будет завтра узнать точно. Если так, то от наших паек точно можно немного отнять. Потом вернется отец и придумает что-нибудь. И я принесу еду. Обещаю. Ты подождешь же? Ничего не сделаешь?
Она поцеловала его в лоб.
– Ты будешь осторожен?
– Угу.
– А…. где ты собрался добыть еду?
– Я вернусь и все расскажу. Обещаю.
Микан выскочил за дверь. Его трясло от возбуждения. Так, маска на лицо, кислородные цилиндры в карман. Интересно Кавини додумается до того, до чего уже додумался Микан? Нужно спешить, пока никто его не опередил. Даже Кавини. Хоть он его и друг, но сейчас это не имеет значения.
Да кто его опередит? Никто же не знает про место на очистных, то, где живут дети Глана. Или работают? Ну, то место, где он был. Он видел, как девчонка эта открывала шкаф на стене, а там были брикеты с зерном. Он попросит у нее штук пять и этого хватит им на месяц. Что ей, жалко что ли? Их то все равно кормить будут. Скажет, что для матери, чтобы малышку кормить, что молока у нее нет. Девчонка и поверит. Что она понимает в молоке? Микан вот, тот разбирался. Он знал, что если плохо есть, то молока в груди не будет. Ви уже несколько месяцев не получает ни капли, лактация закончилась – вот какие слова знал Микан. Хорошо хоть маленькая уже может есть обычную пищу. Кричала долго, пока не поняла, что все, теперь она как все. Но Лидия то этого не знает! Микан уверен был, что не знает. И если Микан ей все расскажет, она пожалеет маленькую и даст своей каши!
Дорогу до шлюза Микан преодолел почти бегом. Ну не совсем бегом, так быстрым шагом, но в боку закололо. Если там в той комнате никого нет – то он украдет еду. Если она там есть.
Должна быть! Не может быть, чтобы не было. Они же там каждый день бывает, дети Глана, может и спят там же, как без еды? Синтезатора там точно нет. Сейчас оба прибора под охраной, в убежище.
Микан положил руку на перила лестницы. Ах, если бы там сейчас никого не было! А во что он сложит еду? Вот идиот, даже не взял мешок! В руках много не унести. Ладно, была бы еда, а уж как донести… «И как проскользнуть незамеченным от входа в бункер до их отсека? – внезапно похолодел Микан. – Отберут же, когда он будет возвращаться… если кто увидит, а если донесут?»
Мысли скакали в голове, Микан отгонял их, но они приходили снова и снова.
Он поднимался по лестнице, и внутри все обмирало от страха. Ладно, сначала надо найти то, зачем он пришел, а потом уже…
Он вздохнул и толкнул дверь на входе.
Тихо. В коридоре темно. Микан точно помнил, где была комната, в которой они с Кавини ели кашу.
Мальчику показалось, что он слышит какие-то голоса в глубине строения. Один голос гневный, злой, а несколько других растерянных и… испуганных?
Но его сознание отфильтровало практически все, кроме шершавости стены, которой он касался рукой, гладкой поверхности двери, заслоняющей вход в отсек со столом. Ему казалось, что он даже запах еды чувствует. Чуть терпкий, кисловатый. Или это пах он сам? Страхом, надеждой, отчаянием?
В комнате никого не было. Панели освещения среагировали на движение и включился свет. Но не в полную меру, так, чуть красноватый, видно было, что генератор давно не заряжали.
Микан сделал несколько шагов в глубину комнаты, огляделся. Вот стол, там мойка, в том шкафу посуда, а тут… – он распахнул створки навесного шкафчика.
Все было так, как он помнил.
Ровные брикеты с кашей. Одного хватит на два-три раза поесть им всем, а если разводить пожиже, то и на четыре раза. Воды-то сейчас много. Неужели в этой жизни ему и впрямь привалил кусочек счастья?! Ему хотелось вгрызться сразу в один из брикетов, но он сдержался. Все вышло еще лучше, чем он мечтал - ему не пришлось врать про маму и сестру, сейчас он накидает себе за пазуху, пять, нет, десять, нет, ВСЕ, что сможет и побежит обратно. Еду можно спрятать вне их убежища и перетаскать по одному брикету, и никто не заметит…. Как же ему повезло!!!
Раздался выстрел.
Микан сразу понял, что это выстрел. Потом еще один и еще. И крик. Боли. Захлебывающийся, какой-то булькающий.
Но за его спиной могла бы взорваться нейтронная бомба, наплевать, он совал брикеты под рубашку, один, другой, пять… и вон там еще два. И…
«Уходи» – внезапно услышал он голос отца.
Он сразу понял, что это действительно все и нужно немедленно бежать. Предчувствие, инстинкт? Он не дожил бы до своих пятнадцати, если бы не слушался таких голосов. Если он хочет унести добычу, он должен бежать. Да, ему несказанно повезло, но еще больше ему повезет, если он уйдет сейчас отсюда живым и с едой.
Он метнулся к выходу, выскочил наружу, бегом спустился по лестнице. Упал, запнувшись, вскочил, не обращая внимания на боль в колене. В здании шлюза что-то происходило. Крики продолжались, и Микану показалось, что он слышит голос Лидии.
«Не надо, не надо!» – кричала она.
Микану хотелось со всех ног бежать к скалам, к реке, он знал там одно местечко, выемку в скале, где можно спрятать добычу, но… если это Лидия? Если ей нужна помощь?
Грохнул еще один выстрел.
И Микан побежал к скалам. Со всех ног, задыхаясь, падая, вскакивая, вперед, вперед.
Сборщиков мусора у воды сегодня было непривычно мало. Они уже поворачивали головы в сторону очистных. Может быть, они тоже что-то слышали? Что это за выстрелы там были? Это же точно выстрелы!
Вот и та самая ямка в скалах. Пещерка. Если не знать где она есть, то нипочем не найти. Микан быстро сгрудил туда все, что было у него под рубахой. Заложил пещерку камнями, чтобы совсем незаметно было. Потом решил, что один брикет возьмет с собой. Сегодня они должны нормально поесть. Ро тоже должен попробовать эту вкусную кашу. И ма и остальные. Микан быстро раскопал пещерку, взял брикет, снова заложил камнями.
Хорошенько спрятал увесистый кирпич еды под одеждой. Можно отправляться домой!
Он выполнил обещание, данное матери.
Нашел пищу. Они все останутся живы и неважно, что там отродье Глана снова придумало.
Микан решительно направился к убежищу. Шел так минут пять, потом развернулся и так же решительно пошел к шлюзу.
12. Стать человеком
Трудно было сделать только первый выстрел.
И пистолет найти и патроны к нему - оказалось легко, в институте Глана еще и не такое можно найти. С Мириим и сыновьями он не прощался. Так, поцеловал уходя, продлил чуть больше, чем обычно объятие. Не стоит им знать, что он задумал.
Можно было промолчать, ничего не делать, спрятаться, переждать. Наверное, это было бы правильней. Для него, для его семьи, но он не мог сказать жене, что это его политика привела к тому, что ее исключили из жизни, решили, что она не достойна спасения.
Нет, только не это.
Он бывал в очистном комплексе раньше, и Степан приветливо улыбнулся ему.
А вот девочка, кажется Лидия, что-то почувствовала. Ребенок. Более обостренное восприятие.
– Зачем вы здесь? – ее личико нахмурилось. Она подошла к Степану, ухватилась за его руку.
Да, действительно, зачем он здесь?
Объяснять им что-либо смысла не было никакого.
И Лионакс молча поднял руку с пистолетом.
Степан отступил от него на шаг, оттолкнул от себя Лидию.
– Почему? – спросил юноша.
Нет.
Сразу вот так выстрелить немыслимо.
Он должен объяснить. Сказать…
– Ваша сестра убийца! Чудовище! Она убивает нас! – крикнул Лионакс. Он кричал, понимая, что иначе не выстрелит, кричал, пытаясь вызвать в себя злость, нет ярость! – Она не понимает, что значит потерять любимого… Робот! Бездушный робот! Вот кто такая Нийя. Робот. Она не любит никого!
– Нет! – закричала девочка. – Дядя, не стреляй! – Нийя нас любит! Пожалуйста, не стреляй!
– Мы любим ее, – сказал Степан. – Мы хотим помочь всем вам.
– Да, ВАС она любит, – сказал Лионакс и нажал на спуск.
От первой пули Степан увернулся. Реакция у детей Глана была потрясающая. Но у Лионакса в магазине было 12 патронов. Третья пуля откинула Степана к стене, четвертая и пятая - убили.
Он слышал как визжала Лидия, потом она закричала: «Нет! Не надо, не надо!»
Но Лионакс снова нажал на спуск.
– Что ты сделал? Тут же услышал он голос Нийи. Да, что-то такое он ожидал.
Лионакс оглянулся.
Нийя с черными провалами глаз стояла на пороге. Она телепортировала. Лионакс не видел ни разу как она это делает, только знал, что может. Ну, вот теперь увидел. И у них же всех связь, да, девочка успела все передать, Нийя знает почему он это сделал. Что ж, тем лучше.
Лионакс прижал пистолет к своему виску.
– Я сделал то, что должен был.
– Почему?
Голос ее был неестественно спокоен. Точно такой же вопрос задавал ему Степан.
– Может быть, теперь ты поймешь, что творишь, – сказал Лионакс.
– Пойму что? – закричала Нийя.
– Нийя… – Лидия подняла голову с залитого кровью пола и позвала: – мама…
Лионакс выстрелил.
Нет, не в девочку.
В себя. И упал безвольной грудой к ногам Нийи.
Девушка перешагнула через него и подошла к девочке.
Пуля пробила ей грудь. Но сердце еще работало, хотя вряд ли это продлится долго. Белое до синевы лицо.
– Мне страшно, – прошептала Лидия сухими губами. – Мама, за что?
Нийя прижала ее к себе.
– Шшш, малышка, все хорошо, ты поправишься, сейчас мы отправимся в институт Глана, там есть стазис-камеры и я…
Нийя замолчала.
Стазис-камеры бессильны против смерти.
Она сидела на полу, вся перемазанная в крови и слезы текли по ее щекам.
Робот, он назвал ее бездушным роботом. Но ее душа корчилась от боли, от понимания того, что уже ничего нельзя изменить, что она виновата в смерти Степы и малышки, маленькой ее Лидии, которую она считала своей дочкой, а та ее мамой. Остальные как-то сразу приняли сестринские и братские отношения, но не Лидия. Она была самой… нервной? Чувствительной… пытающейся понять, кто она и зачем здесь и когда первый раз девочка назвала ее мамой Нийя не возражала. И вот теперь она мертва. Ее названная дочь.
Потому что…
«Будь милосердной. Не используй власть во зло», – говорил ей на прощание Дрейер… значит то, что она делала – есть зло?
Но что тогда добро? Как спасти эту планету?
Или нужно спасать не планету, а людей? Но как?
Она послала запрос на помощь, в тот же день, как взорвались синтезаторы. Ответ пришел полчаса назад. Помощь идет. Корабли землян опустятся на Дессу через две декады.
Двадцать дней они продержаться. Они все. И здоровые, и больные. Она искала Лионакса и Ная, чтобы они узнали об этом первыми. И не могла найти. Оба ее министра ушли из Совета. Трое остальных переметнулись к Фелитану. А с ними в его убежище и к Локану ушла треть населения. Разуверившаяся в ней, в ее способности возродить планету. Но о том, что помощь придет, что они не будут отнимать у людей рацион, ей хотелось сказать именно Лионаксу и Наю. Может быть, сказать и то, что она очень рада, что не придется. Сказать, что проведенные исследования пригодятся в научных, медицинских целях, даже сказать, что если бы был другой выход, то она не предложила бы то, что предложила. Но найти ни Ная, ни Лионакса не удалось, а потом ее накрыла волна ужаса и боли. Она слышала все, что происходило в маленькой комнате, видела искаженное яростью лицо Лионакса, он казался ей ужасно высоким, большим и страшным. Это Лионакс-то, всегда вежливый, разумный, спокойный. С запозданием Нийя поняла, что видит его глазами Лидии.
И ведь у нее получилось!
Земля стала намного чище, наступило лето, растет урожай, уже несколько минут можно гулять на воздухе без масок.
Что дальше?
Планета имеет потенциал! Климат мягок, моря наполнятся, все очистится… но что делать с олигархами и примкнувшими к ним?
Эмиграция? Переселение на второй очищенный континент, где растут злаковые и поля засеяны сигией? Всех, кто захочет, кроме олигархов и тех кто с ними? Пойдут ли на это земляне?
Нийя, сидя на полу баюкала на руках Лидию и грезила наяву. Это были не грезы, она действительно видела будущее, просчитывала нити вероятностей, сжигая свои и без того вымотанные телепортацией внутренние силы.
Видела опрятные домики рядом с полями, большие медицинские центры, общественные столовые, развлекательные и информационные центры. Видела установленные видеокамеры, транслирующие сценки мирной жизни на соседний континент, раздираемый гражданской войной, видела как по одному, либо группами люди покидают убежища олигархов, как переплывают море, как по периметру зачумленного континента дежурят транспортники, подбирая беглецов, спасая их, давая кров и пищу.
Потом она услышала шаги в коридоре, услышала, как скрипнула дверь и на пороге появился подросток. В грязной одежде, со сбившейся маской, с чумазыми ладонями.
Нийя очнулась от грез.
Что он-то тут делает?
– Лидия, Степан? – мальчик обвел комнату глазами. – Что случилось?
А, это же тот самый мальчишка, которого она поймала, когда он выливал грязь на землю.
Нийя смотрела на него как-то отстраненно. Может и впрямь она бездушный робот? Ее Лидия мертва, а этот мальчишка жив и здоров. Вырос. Худущий, но подрос. На животе что-то оттопыривается. Опять где-то что-то украл.
Лидия никогда и никому не сделавшая ничего плохого и этот воришка. Где справедливость?
Она закрыла глаза.
– Их вон тот дядька убил, да?
Нийя кивнула.
– За что?
– Он хотел сделать мне больно.
Слезы все еще текли по лицу, но облегчения не наступало. Робот. Бездушный робот. Она стала человеком на Земле, вернулась сюда и превратилась робота. Имеющего цель, идущего к цели…
Она почувствовала на плече прикосновение крепких пальцев. Он сжал их, выражая скорбь, сочувствие и понимание.
Присел рядом, взял у нее из рук Лидию, отнес в угол комнаты. Посидел с ней, погладил по лицу. Подошел к Степану, тронул его за руку, снова подошел к Нийи.
– Они были добрые, – сказал мальчик. – Степан спас меня, когда я тонул, а Лидия накормила. Мы играли с ней в мячик.
И Нийя затряслась от рыданий.
Мальчик опустился на пол, рядом Нийей, обнял ее, погладил по спине. Она уткнулась ему в грудь, ощутила что-то твердое под его рубашкой, но сейчас это стало неважным. Важным было то, что он играл с Лидией, что знал Степана. И этот мальчишка, подросток внезапно стал дорог ей, не так как Лидия, нет, но она захотела узнать его лучше, узнать о чем он думает, чего боится, чего хочет.
Сочувствие паренька смягчило что-то в ее душе, притушило сжигавшее ее сожаление, позволило принять то, что случилось… и позволит жить дальше. Уже не ради Дессы. Ради дессиан? Ради вот таких мальчишек…
Это значит что она…
Снова человек?
Они сидели на полу комнаты некоторое время не ощущая ни холода, ни запаха крови.
Потом Нийя отстранилась от Микана, посмотрела ему в лицо, так, словно видела первый раз, отметила, что защитная маска немного великовата ему, что губы обветрены, а волосы грязны.
Повинуясь внезапному желанию она откинула с его лба прядь волос, положила руку на голову, погладила, так же, как он гладил голову Лидии и увидела…
…увидела лицо мальчика через стекло иллюминатора, чистое лицо, коротко стриженые волосы, маски нет и видны его на удивление ясные глаза с темно синими радужками.
Нийя заглянула в иллюминатор еще раз. Каюта была полна. Дети и подростки. Кто-то дурачился, кто-то, также как и Микан, приник к иллюминаторам, кому-то было страшно.
Корабль покидал Дессу, покидал, полный детей и подростков, покидал, чтобы вернуться назад, чтобы вернуть Дессе ее детей – подлеченных, образованных, сильных, способных повести за собой.
Около Микана стояло двое – один похожий на него небольшой пацаненок, брат – решила Нийя, а за руку уцепилась девочка с белыми кудрявыми волосами.
Нийя вздрогнула, когда девочка подняла голову и уставилась на Нийю. Дитя Глана смотрело на старшую сестру серьезно, сосредоточено. Смотрело из будущего. Потом губы ее улыбнулись, и Нийя услышала ее слова: «Все будет хорошо».
Конец.