Ну вот и финал.
часть 1 www.diary.ru/~ST-TOS/p140289665.htm
часть 2 www.diary.ru/~ST-TOS/p140493077.htm
часть 3 www.diary.ru/~ST-TOS/p140855597.htm
часть 4 www.diary.ru/~ST-TOS/p141088313.htm
часть 5 www.diary.ru/~ST-TOS/p141354170.htm
часть 6 www.diary.ru/~ST-TOS/p141637007.htm
часть 7 www.diary.ru/~ST-TOS/p141723209.htm
***
Кирк обвел взглядом свою каюту. По старой привычке он настороженно прислушался к звукам, доносящимся из недр корабля. Еле слышно гудели системы жизнеобеспечения. Звездолет жил своей обычной жизнью, стремительно удаляясь прочь от гиблого места.
Несмотря на все мрачные предостережения астрофизиков, квазар вел себя тихо, словно искупая вину перед людьми. Опасную зону «Энтерпрайз» преодолел без особых проблем. И теперь он мчался на крейсерской скорости к Маркусу III, где их груза ждали люди. Кирк, слушая убаюкивающее гудение механизмов, закинул руки за голову. Мысли его снова вернулись к тому, что произошло всего несколько часов назад.
читать дальшеЕму до конца своих дней не забыть те минуты, когда он бессильно смотрел на туманную дымку, окутывавшую звезду-убийцу. Напряженные поиски на поверхности планеты ничего не дали. Им не удалось даже узнать, приземлился ли челнок на этот негостеприимный обломок скалы, или же на самом деле «Галилео 7» врезался в газовое облако, окружающее квазар, и сгорел там.
Теперь это уже не имело значения. Время, отпущенное им на поиски, истекло. Они не смогли ничего сделать. ОН НЕ СМОГ. Боль утраты была невыносимой. Семь человек по его приказу отправились в этот смертельный вояж. Из них двоих он считал своими друзьями. И вот их нет. Он не смог их спасти. Не смог…
И группа высадки. Еще одна смерть. Бессмысленная смерть.
От боли хотелось выть, но судорога намертво сдавила горло. Даже когда Сулу доложил, что курс на Маркус III проложен, единственное, что Кирк мог сделать – кивнуть в ответ. Не было сил произнести роковые слова и тем подвести последнюю черту под этой историей. Сказать «вперед» означало признать, что команда «Галилео» действительно погибла. А к этому он был пока не готов.
К горлу подкатил комок. Нет, нельзя! Не здесь… не сейчас… Для скорби еще будет время. Он отдастся своему горю в полной мере, когда никто не сможет увидеть проявление его слабости. Капитан – это опора, пример для экипажа. Им не стоит видеть его боли. Когда он останется один…
Совсем один, промелькнула в тот момент мысль, и колени предательски дрогнули. Так уж устроена жизнь, что удел всех, стоящих у власти – одиночество. Он был исключением. Ему повезло, у него были друзья. Были…
Спок и Маккой. Его опора, его убежище в тяжелые времена. Язвительный, вспыльчивый доктор и невозмутимый вулканец.
И вот теперь все кончено. Не будет больше споров между Боунзом и Споком, партий в трехмерные шахматы. Не будет ночных посиделок и разговоров по душам. Не будет больше старых друзей, с которыми его связывало так много. Конец всему… А впереди только одиночество…
Так он стоял, прощаясь с ними, не смея пошевелиться или произнести хотя бы слово, и не отрываясь смотрел на изображение на экране. Ненавистный шар Тауруса II медленно удалялся. Все молчали. Кирк чувствовал тягостную, напряженную тишину и знал, что взгляды всех офицеров сейчас сосредоточены на нем. Они словно ждали от него чуда. Они не хотели верить, что все кончено…
Кирк встряхнулся, прогоняя мрачные воспоминания, и уставился на мерцающие на экране строчки его личного дневника.
«...Поверить не могу, что весь этот кошмар уже закончился. Не хотелось бы снова испытать то, через что всем нам пришлось пройти. МЫ ИХ НАШЛИ!!! Нашли тогда, когда казалось, что все потеряно. Когда каждый из нас уже мысленно простился с погибшими товарищами.
Никогда не забуду этот миг. Они выжили. Выжили вопреки обстоятельствам и сухой статистике цифр. Выжили благодаря Споку. Я знал, что он не подведет. Я верил в него до последнего. Верил, что он не позволит вселенной так запросто себя изжарить...»
У вселенной странное чувство юмора. В какой-то момент она отнимает у тебя все, а потом так же внезапно возвращает. Что это было: удача, игра случая или что-то еще? Он не знал. Да и был ли смысл в том, чтобы задумываться над этим?
Кирк не мог сдержать улыбки, вспоминая то, что произошло потом. Неуверенный и несколько испуганный доклад Сулу:
– Сэр, сканеры зафиксировали на орбите Тауруса вспышку и движущийся объект. Через две минуты он должен войти в атмосферу.
– Астероид? – внезапно охрипшим голосом спросил Кирк.
– Не похоже, – несколько секунд спустя последовал ответ. – Это нечто искусственного происхождения…
Неужели вселенная в очередной раз решила подарить ему еще один шанс? Раздумывать было некогда. На всех парах «Энтерпрайз» рванул к тому месту, где приборы засекли неизвестный объект. Система сканеров все еще не могла работать на полной мощности и дать четкую картинку, но когда яркая точка промелькнула на фоне облаков, у капитана на мгновение замерло сердце: объект четко держал боковую линию, а следом за ним тянулся яркий огненный шлейф.
– Транспортаторная, зафиксировать положение всех живых существ в объекте на орбите Тауруса. Забирайте их немедленно! – выпалил Кирк, вцепившись руками в ограждение, отделявшее центральную часть мостика.
Он даже не стал спрашивать, а есть ли там эти самые живые существа. Он просто не мог упустить шанс. Время остановилось. Сердце тоже.
Сверкающая точка на экране вспыхнула и исчезла, когда объект сгорел в атмосфере. На мостике снова повисло напряженное молчание. Все как один, затаив дыхание, ждали сообщение из транспортаторного отсека.
– Сэр, – голос Ухуры дрогнул, – они сообщают, что только что подняли на борт пятерых человек… Живых!
По мостику как ветерок пронесся вздох облегчения. То, что последовало потом, было похоже на продолжение кошмара. Марш-бросок до транспортаторной с сердцем, готовым выскочить из груди, а в ушах все еще звучал голос оператора: пятеро. Пятеро из семи. Но кто?
У входа в комнату Кирк столкнулся с бригадой медиков. Деликатно, но решительно оттеснив капитана в сторону, они бросились к спасенным, вповалку лежащим на платформе. Все пятеро были без сознания и на взгляд Кирка выглядели просто ужасно.
Когда их одного за другим на носилках выносили из комнаты, Кирк напряженно всматривался в изможденные, перепачканные копотью лица. Мирс… Бома… Скотт… Маккой… Спок… Измученные, обгоревшие, еле живые. Но все же живые.
В тот момент даже болезненная мысль о том, кого они потеряли, не могла заглушить радости и облегчения от осознания того, что хоть кто-то смог выбраться из этого ада. Только теперь, несколько часов спустя, когда все утряслось, и медики сообщили, что жизнь спасенных вне опасности, эйфория сменилась горечью.
Горечью от понимания, чего им всем стоило это возвращение из преисподней. Трое людей больше никогда не ступят на борт «Энтерпрайза». Тела двоих теперь покоятся на Таурусе II, под каменной насыпью, которую соорудили для них их товарищи по несчастью. А тело третьего – мичмана О’Нейла, погибшего во время поисков на планете – ждет церемонии похорон в корабельном морге.
Капитан Джеймс Т. Кирк потер слипающиеся глаза и тупо уставился на экран. Надо было еще написать соболезнования семьям погибших и подготовить речь к завтрашней панихиде, но он никак не мог сосредоточиться. Строчки расплывались, да и мысли разбредались куда попало. Насиловать дальше уставший мозг не было смысла, и потому капитан вздохнул и закрыл журнал.
Для очистки совести он пробежался по запланированным на следующий день делам. И в этот момент его внимание привлек мигающий на экране монитора значок, сигнализирующий о новом сообщении. Кирк удивленно уставился на экран. Отчет об экспедиции? От Спока? Уже? В такое время? Капитан бросил растерянный взгляд на часы. Вулканцы. Для них, что ночь что день – одно и то же.
Не в силах справится с искушением, капитан открыл файл, поклявшись себе, что просто просмотрит его, но уже через минуту ушел в отчет с головой. Оказалось, что это была не короткая записка, а полный, детальный рапорт обо всем, что произошло на «Галилео» за последние двое суток. Дойдя до конца, он закрыл сообщение и потянулся к кнопке интеркома.
– Да, капитан, – почти немедленно раздался из динамика голос рулевого.
– Как дела на мостике, мистер Сулу?
– Все в порядке, сэр. Мы идем точно по графику.
Кирк удовлетворенно кивнул в ответ, потом, спохватившись, добавил вслух:
– Хорошо, мистер Сулу. Продолжайте в том же духе.
Щелкнув кнопкой интеркома, капитан встал, потянулся и бросил взгляд на часы. «Четвертые сутки бдения», – обреченно подумал он. Адреналин и то, что ему удалось выманить у Кристины давно испарились из его крови, и чувствовал себя Кирк совершенно разбитым. «Еще одно дело. Последнее», – мысленно пообещал он себе и шагнул к выходу.
На звездолетах не бывает дня и ночи, и все же условно это время суток среди нормальных обитателей «Энтерпрайза» считалось ночным. Большая часть экипажа, за исключением ночной смены, уже давно благополучно храпела в своих каютах; свет повсюду был приглушен до минимума, да и еле слышный монотонный гул систем жизнеобеспечения сейчас звучал как колыбельная. Кирк шагнул в турболифт и устало привалился плечом к стене.
– Лазарет, – бросил он.
Лифт, плавно покачиваясь, тронулся. Очутившись перед дверями лазарета, Кирк на мгновение замялся. А стоит ли сейчас тревожить пациентов? В конце концов, время позднее, и не исключено, что люди уже давно спят. По крайней мере некоторые из них. «Я только узнаю, как там дела, и сразу же уйду», – решил капитан и шагнул к двери.
Двери с негромким шипением разъехались в стороны. Лазарет встретил капитана непривычной тишиной и таким же полумраком, как и коридоры. В приемной освещение давала настольная лампа, а в любимом кресле Боунза за его рабочим столом теперь сидела Кристина Чепел и перебирала какие-то записи. Услышав звук открывшейся двери, медсестра подняла голову и взглянула на вошедшего.
– Сэр?! – несколько удивленно произнесла она и начала подниматься.
Кирк взмахом руки остановил ее.
– Не беспокойтесь, Кристина. Я просто зашел узнать, как тут поживают наши путешественники.
– Все в порядке, сэр. Мистер Скотт и мистер Спок уже выписались. Мистер Имамура в стабильном состоянии. Остальные, наверное, задержатся в лазарете еще на день-два. Но повода для беспокойства нет.
Кирк кивнул и бросил взгляд на дверь, ведущую в больничные палаты.
– Могу я на них взглянуть?
Чепел пожала плечами и сделала приглашающий жест.
– Если хотите, сэр. Но сейчас они отдыхают...
– Ничего, Кристина, я на минутку.
Капитан направился к больничным палатам. Проходя мимо реанимационного бокса, Кирк на мгновение задержался у кровати Имамуры, раненого дикарем на Таурусе II. Приборы систем жизнеобеспечения тихо попискивали, и стрелки на диагностическом экране тревожно вздрагивали им в такт, но, насколько знал капитан, повода для тревоги не было: раненый просто спал. Кирк прислушался к его ровному дыханию и, стараясь не шуметь, направился дальше.
Следующее помещение было пустым, зато в другой палате Кирк обнаружил того, кого искал. Капитан, приблизился к одной из биокроватей и с тревогой заглянул в лицо спящего. Доктор Маккой выглядел теперь не в пример лучше, чем в транспортаторной несколько часов назад, хотя на его лице и руках все еще были заметны следы ожогов. Кирк не смог сдержать нервной дрожи, когда увидел их.
Капитан на собственном опыте знал, что такое аварийный сход с орбиты на поврежденном шаттле. Просто чудо, что они сумели подобрать незадачливых путешественников в самый последний момент. Еще бы немного, и от них всех осталась бы только горстка пепла...
– Джим, перестань торчать над душой, – вдруг раздался в тишине знакомый голос. – И вообще, убери это скорбное выражение со своего лица: я жив и умирать пока не собираюсь.
Кирк, погруженный в свои мысли, от неожиданности вздрогнул. Доктор, кряхтя и морщась, попытался повернуться на бок и наконец-то открыл глаза.
– Паршиво выглядишь, дружище, – выдал он, критически разглядывая капитана.
– Да уж получше тебя, – машинально ответил Кирк.
– Хотел бы я посмотреть, как бы выглядел ты после такого безумного вояжа, – проворчал Маккой, все еще безуспешно пытаясь принять более удобную позу. – Проклятье, – наконец проворчал доктор, надсадно закашлялся и сел, спустив ноги с кровати.
Кирк едва успел подхватить его, когда Маккой чуть не сверзился вниз.
– Ну и куда это ты собрался? – с подозрением спросил капитан, снова укладывая вяло отбивающегося от него врача на кровать.
– Вот уж не думал, что эти штуки, – он ткнул в сторону соседней пустующей биокровати,– такие неудобные. Чтобы спать на этой узкой доске, надо или быть в полной отключке, или родиться вулканцем. Я никак не могу отделаться от мысли, что при малейшем движении окажусь на полу.
– Зато теперь ты поймешь, почему мы со Споком так не любим ночевать в твоем лазарете, – усмехнулся Кирк, помогая Маккою устроиться поудобнее. – С возвращением, Боунз. Рад снова видеть твою недовольную физиономию.
Маккой снова кашлянул и уставился на капитана.
– Знаешь, Джим, минуту назад я бы не сказал, что ты очень рад. С таким лицом даже на похороны не ходят.
Кирк невесело усмехнулся.
– Немного устал, знаешь ли… Вы все успели доставить мне несколько не самых приятных минут.
– Поверь, кое-какие минуты для меня тоже были не очень приятными. Зато теперь я знаю, что чувствует стейк на раскаленной сковородке.
Они улыбнулись друг другу.
– А где Спок? С ним все в порядке? – спросил Маккой.
– Да, видимо да. Он уже прислал отчет. Обстоятельный и подробный.
– Не сомневаюсь. Но… тебе нужно с ним поговорить. Мне кажется он… – доктор на миг задумался, потом тяжело вздохнул. – Джим, поставь себя на его место. Он потерял двух человек из своей команды. Он совершил, наверное, самый нелогичный поступок в своей жизни. Ему сейчас тяжело. Но он никогда не признается в этом.
– Ведь это так не логично, – закончил Кирк мысль Маккоя, – испытывать чувство вины.
***
Это было не чувство вины.
Спок много раз говорил, что вулканцы не испытывают эмоций, чувств, потому что они нелогичны. И эту фразу, почти мантру, большинство землян слышали не только от Спока, принимая ее за аксиому, не требующую доказательств.
Это утверждение было далеко от истины. А в отношении Спока тем более, в чем Маккой был убежден, наскакивая на вулканца, пытаясь любым способом вызвать у того эмоциональную реакцию.
Да, эмоции нелогичны, они не несут никакой пользы, но они есть, и выражать их крайне неприлично.
Существуют определенные техники избавления как от эмоций, так и от их внешнего проявления. Первое в этом деле – точно определить, что именно вызвало эмоциональную реакцию и какую именно.
Обычно у Спока хорошо получалось идентифицировать собственные чувства.
Но сейчас некое странное смятение не давало ему покоя с того самого момента, как он пришел в сознание на платформе транспортатора и понял, что все-таки выжил.
Это была не эйфория человека, заглянувшего в глаза собственной смерти и вернувшегося с того света. Как раз этот факт Спок принял со спокойствием и хладнокровием, подобающим настоящему вулканцу. Это было смятение, которому он не мог подобрать определения.
Он изложил в отчете все события максимально точно, как делал всегда,. Он думал что изложение фактов приведет в порядок мысли. За сухими строчками отчета вставали слова: я потерпел неудачу, я не справился, я допустил гибель людей, я виноват. Но чувства, связанные с поражением и виной, тоже можно было понять и принять. Но было кое-что еще – непонятное, нелогичное и причиняющее душевный дискомфорт.
И он снова раз за разом возвращался к тому, что произошло на Таурусе, пытаясь докопаться до истиной причины своего состояния. Он прокручивал в памяти все произошедшее, препарируя каждое свое действие со старательностью патологоанатома. Он взвешивал все свои решения, находя их логически безупречными, но… что-то он все равно сделал не так.
Он сделал все, что должен был сделать ради выживания своей команды. И они сумели вернуться на «Энтерпрайз». Да, это возвращение стоило жизни двум членам его экипажа. Взвесив все шансы, просчитав все возможные варианты развития событий, Спок пришел к выводу, что избежать этих смертей было невозможно. Латимер и Гаэтано делали свою работу, и сделали ее хорошо, дав остальным шанс закончить починку шаттла и взлететь. Интересы большинства.
Ему и прежде приходилось терять людей, которые находились под его командованием. И он испытывал по этому поводу глубокие сожаления. Дело было не в нем. Проведя более глубокий детальный анализ произошедшего, Спок наконец-то понял, что именно так беспокоило его: он не смог найти тонкую грань, на которой должен балансировать любой командир. Грань между долгом и человечностью.
Доказательством тому было отчуждение, которое пролегло между ним и его товарищами по несчастью. За годы службы среди людей Спок привык к своей обособленности. Это не было чем-то непривычным. Скорее наоборот – обособленность, отстраненность для вулканцев была нормой. Но теперь за ставшей уже привычной отстраненностью Спок ощутил нечто иное – неприязнь. Очень явственно ощутил. Причем не только от мистера Бома. Спок давно заметил, что астрофизик не отличается сдержанностью, даже по меркам землян. Ту же эмоцию излучали и остальные члены его маленького экипажа. Даже доктор.
И это было очень… огорчительно?
Им с Маккоем и прежде приходилось спорить по разным поводам, и доктор частенько раздражался и даже подчас срывался на крик, обрушивая на своего оппонента шквал эмоций, но неприязни он никогда не проявлял. В этот раз все было по-другому. Когда Спок наотрез отказался идти на похороны Латимера, эмоциональная буря не состоялась. Но во взгляде доктора появилось что-то такое, от чего в тот момент Споку стало не по себе.
И было не по себе до сих пор.
Это нелогично, сказал он себе. Да и какая может быть логика в заботе о мертвых, когда живые находятся под угрозой, а время уходит. «Логика - лучшая основа для командира», – сказал он доктору. Как оказалось, одной логики было мало.
Вулканцам знакомы душевные терзания. А присутствие поблизости людей вообще, и доктора в частности, ну никак не способствовало обретению душевного равновесия. Именно поэтому Спок под благовидным предлогом о том, что для восстановления сил ему нужно побыть одному и помедитировать, сбежал из лазарета. Он написал отчет, отправил его капитану Кирку и решил пройтись по ночному кораблю.
Сколько он так бродил по затемненным коридорам, прислушиваясь к ровному гудению систем жизнеобеспечения и легкой вибрации работающих двигателей, Спок не мог сказать. Очнувшись от раздумий, он обнаружил себя стоящим у огромного смотрового порта на наблюдательной палубе.
«Энтерпрайз» шел на крейсерской скорости, и звезды на экране превратились в светящиеся струи, вид которых завораживал. Спок за время своей службы заметил одну странную особенность в поведении людей: когда кому-то из землян было плохо, они приходили сюда и подолгу стояли перед смотровым портом.
Спок неоднократно пытался выяснить причину столь странного и нелогичного поведения. Зачем тащиться через полкорабля на наблюдательную палубу, если при желании изображение звездного неба можно получить на личный монитор? Когда же он однажды задал этот вопрос Маккою, доктор загадочно улыбнулся.
– Потому что это красиво, – туманно ответил он.
Ответ ничего не прояснил, лишь еще больше озадачил его. Красиво?.. Какое странное слово. И почему это люди так любят изобретать особые слова для того, что соответствует вселенским законам и строго функционально? Он никогда не понимал пристрастия землян к подобным эмоциональным словам. Для него самого звезды представляли всего лишь набор цифр, отражающих их физические характеристики.
Обычно, но не в этот раз. Впервые, глядя на проносящиеся мимо «Энтерпрайза» звезды, он не видел за ними скупую статистику цифр. Рассеянно глядя на огненные сполохи, обтекавшие звездолет подобно струям водопада, Спок вдруг ощутил внутри себя пустоту.
Внезапно до его слуха донесся неподобающий обстановке звук. Тихое шипение словно... Ну конечно, двери. Кто-то пришел.
Несколько секунд спустя Спок услышал за спиной дыхание, но оборачиваться не стал. Ему совершенно не хотелось сейчас общаться с пришедшим. И он втайне понадеялся, что у гостя хватит такта развернуться и уйти. Увы.
«Надежда нелогична», – повторил Спок сам себе, когда услышал деликатное покашливание – намек, причем совсем не тонкий, что оставлять его в покое не собираются. Прикидываться глухим было бессмысленно, поэтому Спок медленно обернулся.
Вулканец был уверен, что капитан рано или поздно разыщет его, и что «разговора по душам», как это называл Маккой, не избежать. Хотя он очень надеялся, что это случится как можно позже, когда он будет не так уязвим, как теперь.
На обзорной палубе царил полумрак, но Спок не мог не заметить глубокие тени, залегшие на лице Кирка. За те три дня, что они не виделись, казалось, капитан постарел на несколько лет. Он просто излучал усталость.
– Ты не против, если я к тебе присоединюсь? – спросил он.
Спок пожал плечами.
– Сэр, если я скажу что против, вы уйдете?
Кирк усмехнулся и не спеша подошел к смотровому порту.
– Это вряд ли, – ответил он, останавливаясь рядом со Споком.
– Тогда какой смысл задавать этот вопрос?
Кирк улыбнулся и уставился на звезды. Время летело, но капитан молчал, собираясь с мыслями. Спок чувствовал нерешительность Кирка, его сомнение, но начинать разговор первым ему не хотелось. Говоря откровенно, ему вообще не хотелось начинать личный разговор.
Кирк не был чужим, с кем разговор подобного рода был вообще невозможен. Он был другом. Больше чем просто другом, потому что в вулканском языке аналог этого слова означал нечто другое, нежели смысл, который вкладывали в это слово земляне. И все же...
– Знаешь, Спок, – после долгого молчания заговорил Кирк, продолжая смотреть куда-то в пространство, – я тоже часто прихожу сюда по ночам, когда что-то не дает мне покоя. Когда смотришь на звезды, это помогает прийти в согласие с самим собой, примириться с болью. Наверное, такова человеческая природа.
Кирк бросил взгляд в сторону Спока. Вулканец, скрестив руки за спиной, безучастно смотрел на него, ожидая продолжения. Но вопреки обыкновению не стал говорить, что не является человеком.
– У вас эти проблемы решаются медитацией, – продолжил Кирк. – Наверное, в этом тоже есть смысл. Может, стоит попробовать?
– Для медитации нужна иная обстановка, капитан. Я размышлял.
– Можно узнать о чем?
– О провале миссии.
– Вы живы, и это главное, – сказал Кирк.
– Погибли люди.
– Да, это так. Но я уверен, что вы сделали все, что можно, чтобы предотвратить их смерть.
– Это не так, – тихо сказал Спок. – Я…
Кирк внимательно взглянул на вулканца.
– Ты себя хорошо чувствуешь?
– Я готов был оставить трех человек там внизу, капитан.
– Но вы же этого не сделали.
– Нет, но я мог это сделать.
– Вы слишком строги к себе, Спок. Я читал отчет. Вы предложили это до того, как стало известно об агрессивных антропоидах, не так ли? А затем…
– Я не должен был оставлять Гаэтано одного среди скал.
– У него было оружие. Вы сделали то, что считали правильным.
Спок сделал шаг назад и перевел взгляд на звезды.
– Но есть что-то еще, да? Если не хотите говорить - это ваше право, но иногда высказать вслух то, что тревожит – значит разделить эту тревогу… и боль.
– Мне кажется, я уже достаточно причинил боли… людям.
Кирк еле удержался, чтобы не коснуться руки Спока.
– Понимаю, – тихо сказал он.
– Не думаю, капитан. Это сложно объяснить.
– Чувства всегда сложно объяснить.
Кирк вздохнул. Психотерапевта из него не вышло.
– Ладно, Спок, завтра будет новый день, поговорим потом, честно говоря, я с ног валюсь, так хочу спать.
– Да, капитан.
– Вы бы тоже отдохнули.
– Я еще немного постою здесь.
– Как скажете, Спок. Спокойной ночи.
– Добрых снов, Джим.
Кирк помедлил секунду… но затем кивнул и вышел из обсерватории. Каюта, каюта, кровать, подушка и одеяло…
Спок продолжал смотреть на звезды.
Красиво? Да, это действительно было красиво. Ему казалось, что под ногами расстилалась вся вселенная, и в какой-то момент он начал ощущать себя песчинкой в этом безбрежном океане. Но это не пугало. Скорее наоборот.
Спок глубоко вздохнул, чувствуя, как начало отступать напряжение, не дававшее ему покоя на протяжении многих часов. Внезапно все встало на свои места. Разум очистился, и он ощутил невероятный покой, какой ему случалось ощущать только в моменты глубокой медитации. Он словно отрешился от всего мира, и ему не понадобились привычные с детства вулканские приемы. Все произошло само собой, словно помимо его воли.
Напряжение отпустило его. Спок старался не задумываться над причиной такой перемены. Он просто стоял и смотрел в пространство, мысленно сливаясь с проносящейся мимо бесконечностью. Все ушло. Боль. Растерянность. Страх. Недовольство собой. Спок чувствовал, что буквально растворяется в открывающемся перед ним виде.
Ведь завтра будет новый день.
Конец
часть 1 www.diary.ru/~ST-TOS/p140289665.htm
часть 2 www.diary.ru/~ST-TOS/p140493077.htm
часть 3 www.diary.ru/~ST-TOS/p140855597.htm
часть 4 www.diary.ru/~ST-TOS/p141088313.htm
часть 5 www.diary.ru/~ST-TOS/p141354170.htm
часть 6 www.diary.ru/~ST-TOS/p141637007.htm
часть 7 www.diary.ru/~ST-TOS/p141723209.htm
***
Кирк обвел взглядом свою каюту. По старой привычке он настороженно прислушался к звукам, доносящимся из недр корабля. Еле слышно гудели системы жизнеобеспечения. Звездолет жил своей обычной жизнью, стремительно удаляясь прочь от гиблого места.
Несмотря на все мрачные предостережения астрофизиков, квазар вел себя тихо, словно искупая вину перед людьми. Опасную зону «Энтерпрайз» преодолел без особых проблем. И теперь он мчался на крейсерской скорости к Маркусу III, где их груза ждали люди. Кирк, слушая убаюкивающее гудение механизмов, закинул руки за голову. Мысли его снова вернулись к тому, что произошло всего несколько часов назад.
читать дальшеЕму до конца своих дней не забыть те минуты, когда он бессильно смотрел на туманную дымку, окутывавшую звезду-убийцу. Напряженные поиски на поверхности планеты ничего не дали. Им не удалось даже узнать, приземлился ли челнок на этот негостеприимный обломок скалы, или же на самом деле «Галилео 7» врезался в газовое облако, окружающее квазар, и сгорел там.
Теперь это уже не имело значения. Время, отпущенное им на поиски, истекло. Они не смогли ничего сделать. ОН НЕ СМОГ. Боль утраты была невыносимой. Семь человек по его приказу отправились в этот смертельный вояж. Из них двоих он считал своими друзьями. И вот их нет. Он не смог их спасти. Не смог…
И группа высадки. Еще одна смерть. Бессмысленная смерть.
От боли хотелось выть, но судорога намертво сдавила горло. Даже когда Сулу доложил, что курс на Маркус III проложен, единственное, что Кирк мог сделать – кивнуть в ответ. Не было сил произнести роковые слова и тем подвести последнюю черту под этой историей. Сказать «вперед» означало признать, что команда «Галилео» действительно погибла. А к этому он был пока не готов.
К горлу подкатил комок. Нет, нельзя! Не здесь… не сейчас… Для скорби еще будет время. Он отдастся своему горю в полной мере, когда никто не сможет увидеть проявление его слабости. Капитан – это опора, пример для экипажа. Им не стоит видеть его боли. Когда он останется один…
Совсем один, промелькнула в тот момент мысль, и колени предательски дрогнули. Так уж устроена жизнь, что удел всех, стоящих у власти – одиночество. Он был исключением. Ему повезло, у него были друзья. Были…
Спок и Маккой. Его опора, его убежище в тяжелые времена. Язвительный, вспыльчивый доктор и невозмутимый вулканец.
И вот теперь все кончено. Не будет больше споров между Боунзом и Споком, партий в трехмерные шахматы. Не будет ночных посиделок и разговоров по душам. Не будет больше старых друзей, с которыми его связывало так много. Конец всему… А впереди только одиночество…
Так он стоял, прощаясь с ними, не смея пошевелиться или произнести хотя бы слово, и не отрываясь смотрел на изображение на экране. Ненавистный шар Тауруса II медленно удалялся. Все молчали. Кирк чувствовал тягостную, напряженную тишину и знал, что взгляды всех офицеров сейчас сосредоточены на нем. Они словно ждали от него чуда. Они не хотели верить, что все кончено…
Кирк встряхнулся, прогоняя мрачные воспоминания, и уставился на мерцающие на экране строчки его личного дневника.
«...Поверить не могу, что весь этот кошмар уже закончился. Не хотелось бы снова испытать то, через что всем нам пришлось пройти. МЫ ИХ НАШЛИ!!! Нашли тогда, когда казалось, что все потеряно. Когда каждый из нас уже мысленно простился с погибшими товарищами.
Никогда не забуду этот миг. Они выжили. Выжили вопреки обстоятельствам и сухой статистике цифр. Выжили благодаря Споку. Я знал, что он не подведет. Я верил в него до последнего. Верил, что он не позволит вселенной так запросто себя изжарить...»
У вселенной странное чувство юмора. В какой-то момент она отнимает у тебя все, а потом так же внезапно возвращает. Что это было: удача, игра случая или что-то еще? Он не знал. Да и был ли смысл в том, чтобы задумываться над этим?
Кирк не мог сдержать улыбки, вспоминая то, что произошло потом. Неуверенный и несколько испуганный доклад Сулу:
– Сэр, сканеры зафиксировали на орбите Тауруса вспышку и движущийся объект. Через две минуты он должен войти в атмосферу.
– Астероид? – внезапно охрипшим голосом спросил Кирк.
– Не похоже, – несколько секунд спустя последовал ответ. – Это нечто искусственного происхождения…
Неужели вселенная в очередной раз решила подарить ему еще один шанс? Раздумывать было некогда. На всех парах «Энтерпрайз» рванул к тому месту, где приборы засекли неизвестный объект. Система сканеров все еще не могла работать на полной мощности и дать четкую картинку, но когда яркая точка промелькнула на фоне облаков, у капитана на мгновение замерло сердце: объект четко держал боковую линию, а следом за ним тянулся яркий огненный шлейф.
– Транспортаторная, зафиксировать положение всех живых существ в объекте на орбите Тауруса. Забирайте их немедленно! – выпалил Кирк, вцепившись руками в ограждение, отделявшее центральную часть мостика.
Он даже не стал спрашивать, а есть ли там эти самые живые существа. Он просто не мог упустить шанс. Время остановилось. Сердце тоже.
Сверкающая точка на экране вспыхнула и исчезла, когда объект сгорел в атмосфере. На мостике снова повисло напряженное молчание. Все как один, затаив дыхание, ждали сообщение из транспортаторного отсека.
– Сэр, – голос Ухуры дрогнул, – они сообщают, что только что подняли на борт пятерых человек… Живых!
По мостику как ветерок пронесся вздох облегчения. То, что последовало потом, было похоже на продолжение кошмара. Марш-бросок до транспортаторной с сердцем, готовым выскочить из груди, а в ушах все еще звучал голос оператора: пятеро. Пятеро из семи. Но кто?
У входа в комнату Кирк столкнулся с бригадой медиков. Деликатно, но решительно оттеснив капитана в сторону, они бросились к спасенным, вповалку лежащим на платформе. Все пятеро были без сознания и на взгляд Кирка выглядели просто ужасно.
Когда их одного за другим на носилках выносили из комнаты, Кирк напряженно всматривался в изможденные, перепачканные копотью лица. Мирс… Бома… Скотт… Маккой… Спок… Измученные, обгоревшие, еле живые. Но все же живые.
В тот момент даже болезненная мысль о том, кого они потеряли, не могла заглушить радости и облегчения от осознания того, что хоть кто-то смог выбраться из этого ада. Только теперь, несколько часов спустя, когда все утряслось, и медики сообщили, что жизнь спасенных вне опасности, эйфория сменилась горечью.
Горечью от понимания, чего им всем стоило это возвращение из преисподней. Трое людей больше никогда не ступят на борт «Энтерпрайза». Тела двоих теперь покоятся на Таурусе II, под каменной насыпью, которую соорудили для них их товарищи по несчастью. А тело третьего – мичмана О’Нейла, погибшего во время поисков на планете – ждет церемонии похорон в корабельном морге.
Капитан Джеймс Т. Кирк потер слипающиеся глаза и тупо уставился на экран. Надо было еще написать соболезнования семьям погибших и подготовить речь к завтрашней панихиде, но он никак не мог сосредоточиться. Строчки расплывались, да и мысли разбредались куда попало. Насиловать дальше уставший мозг не было смысла, и потому капитан вздохнул и закрыл журнал.
Для очистки совести он пробежался по запланированным на следующий день делам. И в этот момент его внимание привлек мигающий на экране монитора значок, сигнализирующий о новом сообщении. Кирк удивленно уставился на экран. Отчет об экспедиции? От Спока? Уже? В такое время? Капитан бросил растерянный взгляд на часы. Вулканцы. Для них, что ночь что день – одно и то же.
Не в силах справится с искушением, капитан открыл файл, поклявшись себе, что просто просмотрит его, но уже через минуту ушел в отчет с головой. Оказалось, что это была не короткая записка, а полный, детальный рапорт обо всем, что произошло на «Галилео» за последние двое суток. Дойдя до конца, он закрыл сообщение и потянулся к кнопке интеркома.
– Да, капитан, – почти немедленно раздался из динамика голос рулевого.
– Как дела на мостике, мистер Сулу?
– Все в порядке, сэр. Мы идем точно по графику.
Кирк удовлетворенно кивнул в ответ, потом, спохватившись, добавил вслух:
– Хорошо, мистер Сулу. Продолжайте в том же духе.
Щелкнув кнопкой интеркома, капитан встал, потянулся и бросил взгляд на часы. «Четвертые сутки бдения», – обреченно подумал он. Адреналин и то, что ему удалось выманить у Кристины давно испарились из его крови, и чувствовал себя Кирк совершенно разбитым. «Еще одно дело. Последнее», – мысленно пообещал он себе и шагнул к выходу.
На звездолетах не бывает дня и ночи, и все же условно это время суток среди нормальных обитателей «Энтерпрайза» считалось ночным. Большая часть экипажа, за исключением ночной смены, уже давно благополучно храпела в своих каютах; свет повсюду был приглушен до минимума, да и еле слышный монотонный гул систем жизнеобеспечения сейчас звучал как колыбельная. Кирк шагнул в турболифт и устало привалился плечом к стене.
– Лазарет, – бросил он.
Лифт, плавно покачиваясь, тронулся. Очутившись перед дверями лазарета, Кирк на мгновение замялся. А стоит ли сейчас тревожить пациентов? В конце концов, время позднее, и не исключено, что люди уже давно спят. По крайней мере некоторые из них. «Я только узнаю, как там дела, и сразу же уйду», – решил капитан и шагнул к двери.
Двери с негромким шипением разъехались в стороны. Лазарет встретил капитана непривычной тишиной и таким же полумраком, как и коридоры. В приемной освещение давала настольная лампа, а в любимом кресле Боунза за его рабочим столом теперь сидела Кристина Чепел и перебирала какие-то записи. Услышав звук открывшейся двери, медсестра подняла голову и взглянула на вошедшего.
– Сэр?! – несколько удивленно произнесла она и начала подниматься.
Кирк взмахом руки остановил ее.
– Не беспокойтесь, Кристина. Я просто зашел узнать, как тут поживают наши путешественники.
– Все в порядке, сэр. Мистер Скотт и мистер Спок уже выписались. Мистер Имамура в стабильном состоянии. Остальные, наверное, задержатся в лазарете еще на день-два. Но повода для беспокойства нет.
Кирк кивнул и бросил взгляд на дверь, ведущую в больничные палаты.
– Могу я на них взглянуть?
Чепел пожала плечами и сделала приглашающий жест.
– Если хотите, сэр. Но сейчас они отдыхают...
– Ничего, Кристина, я на минутку.
Капитан направился к больничным палатам. Проходя мимо реанимационного бокса, Кирк на мгновение задержался у кровати Имамуры, раненого дикарем на Таурусе II. Приборы систем жизнеобеспечения тихо попискивали, и стрелки на диагностическом экране тревожно вздрагивали им в такт, но, насколько знал капитан, повода для тревоги не было: раненый просто спал. Кирк прислушался к его ровному дыханию и, стараясь не шуметь, направился дальше.
Следующее помещение было пустым, зато в другой палате Кирк обнаружил того, кого искал. Капитан, приблизился к одной из биокроватей и с тревогой заглянул в лицо спящего. Доктор Маккой выглядел теперь не в пример лучше, чем в транспортаторной несколько часов назад, хотя на его лице и руках все еще были заметны следы ожогов. Кирк не смог сдержать нервной дрожи, когда увидел их.
Капитан на собственном опыте знал, что такое аварийный сход с орбиты на поврежденном шаттле. Просто чудо, что они сумели подобрать незадачливых путешественников в самый последний момент. Еще бы немного, и от них всех осталась бы только горстка пепла...
– Джим, перестань торчать над душой, – вдруг раздался в тишине знакомый голос. – И вообще, убери это скорбное выражение со своего лица: я жив и умирать пока не собираюсь.
Кирк, погруженный в свои мысли, от неожиданности вздрогнул. Доктор, кряхтя и морщась, попытался повернуться на бок и наконец-то открыл глаза.
– Паршиво выглядишь, дружище, – выдал он, критически разглядывая капитана.
– Да уж получше тебя, – машинально ответил Кирк.
– Хотел бы я посмотреть, как бы выглядел ты после такого безумного вояжа, – проворчал Маккой, все еще безуспешно пытаясь принять более удобную позу. – Проклятье, – наконец проворчал доктор, надсадно закашлялся и сел, спустив ноги с кровати.
Кирк едва успел подхватить его, когда Маккой чуть не сверзился вниз.
– Ну и куда это ты собрался? – с подозрением спросил капитан, снова укладывая вяло отбивающегося от него врача на кровать.
– Вот уж не думал, что эти штуки, – он ткнул в сторону соседней пустующей биокровати,– такие неудобные. Чтобы спать на этой узкой доске, надо или быть в полной отключке, или родиться вулканцем. Я никак не могу отделаться от мысли, что при малейшем движении окажусь на полу.
– Зато теперь ты поймешь, почему мы со Споком так не любим ночевать в твоем лазарете, – усмехнулся Кирк, помогая Маккою устроиться поудобнее. – С возвращением, Боунз. Рад снова видеть твою недовольную физиономию.
Маккой снова кашлянул и уставился на капитана.
– Знаешь, Джим, минуту назад я бы не сказал, что ты очень рад. С таким лицом даже на похороны не ходят.
Кирк невесело усмехнулся.
– Немного устал, знаешь ли… Вы все успели доставить мне несколько не самых приятных минут.
– Поверь, кое-какие минуты для меня тоже были не очень приятными. Зато теперь я знаю, что чувствует стейк на раскаленной сковородке.
Они улыбнулись друг другу.
– А где Спок? С ним все в порядке? – спросил Маккой.
– Да, видимо да. Он уже прислал отчет. Обстоятельный и подробный.
– Не сомневаюсь. Но… тебе нужно с ним поговорить. Мне кажется он… – доктор на миг задумался, потом тяжело вздохнул. – Джим, поставь себя на его место. Он потерял двух человек из своей команды. Он совершил, наверное, самый нелогичный поступок в своей жизни. Ему сейчас тяжело. Но он никогда не признается в этом.
– Ведь это так не логично, – закончил Кирк мысль Маккоя, – испытывать чувство вины.
***
Это было не чувство вины.
Спок много раз говорил, что вулканцы не испытывают эмоций, чувств, потому что они нелогичны. И эту фразу, почти мантру, большинство землян слышали не только от Спока, принимая ее за аксиому, не требующую доказательств.
Это утверждение было далеко от истины. А в отношении Спока тем более, в чем Маккой был убежден, наскакивая на вулканца, пытаясь любым способом вызвать у того эмоциональную реакцию.
Да, эмоции нелогичны, они не несут никакой пользы, но они есть, и выражать их крайне неприлично.
Существуют определенные техники избавления как от эмоций, так и от их внешнего проявления. Первое в этом деле – точно определить, что именно вызвало эмоциональную реакцию и какую именно.
Обычно у Спока хорошо получалось идентифицировать собственные чувства.
Но сейчас некое странное смятение не давало ему покоя с того самого момента, как он пришел в сознание на платформе транспортатора и понял, что все-таки выжил.
Это была не эйфория человека, заглянувшего в глаза собственной смерти и вернувшегося с того света. Как раз этот факт Спок принял со спокойствием и хладнокровием, подобающим настоящему вулканцу. Это было смятение, которому он не мог подобрать определения.
Он изложил в отчете все события максимально точно, как делал всегда,. Он думал что изложение фактов приведет в порядок мысли. За сухими строчками отчета вставали слова: я потерпел неудачу, я не справился, я допустил гибель людей, я виноват. Но чувства, связанные с поражением и виной, тоже можно было понять и принять. Но было кое-что еще – непонятное, нелогичное и причиняющее душевный дискомфорт.
И он снова раз за разом возвращался к тому, что произошло на Таурусе, пытаясь докопаться до истиной причины своего состояния. Он прокручивал в памяти все произошедшее, препарируя каждое свое действие со старательностью патологоанатома. Он взвешивал все свои решения, находя их логически безупречными, но… что-то он все равно сделал не так.
Он сделал все, что должен был сделать ради выживания своей команды. И они сумели вернуться на «Энтерпрайз». Да, это возвращение стоило жизни двум членам его экипажа. Взвесив все шансы, просчитав все возможные варианты развития событий, Спок пришел к выводу, что избежать этих смертей было невозможно. Латимер и Гаэтано делали свою работу, и сделали ее хорошо, дав остальным шанс закончить починку шаттла и взлететь. Интересы большинства.
Ему и прежде приходилось терять людей, которые находились под его командованием. И он испытывал по этому поводу глубокие сожаления. Дело было не в нем. Проведя более глубокий детальный анализ произошедшего, Спок наконец-то понял, что именно так беспокоило его: он не смог найти тонкую грань, на которой должен балансировать любой командир. Грань между долгом и человечностью.
Доказательством тому было отчуждение, которое пролегло между ним и его товарищами по несчастью. За годы службы среди людей Спок привык к своей обособленности. Это не было чем-то непривычным. Скорее наоборот – обособленность, отстраненность для вулканцев была нормой. Но теперь за ставшей уже привычной отстраненностью Спок ощутил нечто иное – неприязнь. Очень явственно ощутил. Причем не только от мистера Бома. Спок давно заметил, что астрофизик не отличается сдержанностью, даже по меркам землян. Ту же эмоцию излучали и остальные члены его маленького экипажа. Даже доктор.
И это было очень… огорчительно?
Им с Маккоем и прежде приходилось спорить по разным поводам, и доктор частенько раздражался и даже подчас срывался на крик, обрушивая на своего оппонента шквал эмоций, но неприязни он никогда не проявлял. В этот раз все было по-другому. Когда Спок наотрез отказался идти на похороны Латимера, эмоциональная буря не состоялась. Но во взгляде доктора появилось что-то такое, от чего в тот момент Споку стало не по себе.
И было не по себе до сих пор.
Это нелогично, сказал он себе. Да и какая может быть логика в заботе о мертвых, когда живые находятся под угрозой, а время уходит. «Логика - лучшая основа для командира», – сказал он доктору. Как оказалось, одной логики было мало.
Вулканцам знакомы душевные терзания. А присутствие поблизости людей вообще, и доктора в частности, ну никак не способствовало обретению душевного равновесия. Именно поэтому Спок под благовидным предлогом о том, что для восстановления сил ему нужно побыть одному и помедитировать, сбежал из лазарета. Он написал отчет, отправил его капитану Кирку и решил пройтись по ночному кораблю.
Сколько он так бродил по затемненным коридорам, прислушиваясь к ровному гудению систем жизнеобеспечения и легкой вибрации работающих двигателей, Спок не мог сказать. Очнувшись от раздумий, он обнаружил себя стоящим у огромного смотрового порта на наблюдательной палубе.
«Энтерпрайз» шел на крейсерской скорости, и звезды на экране превратились в светящиеся струи, вид которых завораживал. Спок за время своей службы заметил одну странную особенность в поведении людей: когда кому-то из землян было плохо, они приходили сюда и подолгу стояли перед смотровым портом.
Спок неоднократно пытался выяснить причину столь странного и нелогичного поведения. Зачем тащиться через полкорабля на наблюдательную палубу, если при желании изображение звездного неба можно получить на личный монитор? Когда же он однажды задал этот вопрос Маккою, доктор загадочно улыбнулся.
– Потому что это красиво, – туманно ответил он.
Ответ ничего не прояснил, лишь еще больше озадачил его. Красиво?.. Какое странное слово. И почему это люди так любят изобретать особые слова для того, что соответствует вселенским законам и строго функционально? Он никогда не понимал пристрастия землян к подобным эмоциональным словам. Для него самого звезды представляли всего лишь набор цифр, отражающих их физические характеристики.
Обычно, но не в этот раз. Впервые, глядя на проносящиеся мимо «Энтерпрайза» звезды, он не видел за ними скупую статистику цифр. Рассеянно глядя на огненные сполохи, обтекавшие звездолет подобно струям водопада, Спок вдруг ощутил внутри себя пустоту.
Внезапно до его слуха донесся неподобающий обстановке звук. Тихое шипение словно... Ну конечно, двери. Кто-то пришел.
Несколько секунд спустя Спок услышал за спиной дыхание, но оборачиваться не стал. Ему совершенно не хотелось сейчас общаться с пришедшим. И он втайне понадеялся, что у гостя хватит такта развернуться и уйти. Увы.
«Надежда нелогична», – повторил Спок сам себе, когда услышал деликатное покашливание – намек, причем совсем не тонкий, что оставлять его в покое не собираются. Прикидываться глухим было бессмысленно, поэтому Спок медленно обернулся.
Вулканец был уверен, что капитан рано или поздно разыщет его, и что «разговора по душам», как это называл Маккой, не избежать. Хотя он очень надеялся, что это случится как можно позже, когда он будет не так уязвим, как теперь.
На обзорной палубе царил полумрак, но Спок не мог не заметить глубокие тени, залегшие на лице Кирка. За те три дня, что они не виделись, казалось, капитан постарел на несколько лет. Он просто излучал усталость.
– Ты не против, если я к тебе присоединюсь? – спросил он.
Спок пожал плечами.
– Сэр, если я скажу что против, вы уйдете?
Кирк усмехнулся и не спеша подошел к смотровому порту.
– Это вряд ли, – ответил он, останавливаясь рядом со Споком.
– Тогда какой смысл задавать этот вопрос?
Кирк улыбнулся и уставился на звезды. Время летело, но капитан молчал, собираясь с мыслями. Спок чувствовал нерешительность Кирка, его сомнение, но начинать разговор первым ему не хотелось. Говоря откровенно, ему вообще не хотелось начинать личный разговор.
Кирк не был чужим, с кем разговор подобного рода был вообще невозможен. Он был другом. Больше чем просто другом, потому что в вулканском языке аналог этого слова означал нечто другое, нежели смысл, который вкладывали в это слово земляне. И все же...
– Знаешь, Спок, – после долгого молчания заговорил Кирк, продолжая смотреть куда-то в пространство, – я тоже часто прихожу сюда по ночам, когда что-то не дает мне покоя. Когда смотришь на звезды, это помогает прийти в согласие с самим собой, примириться с болью. Наверное, такова человеческая природа.
Кирк бросил взгляд в сторону Спока. Вулканец, скрестив руки за спиной, безучастно смотрел на него, ожидая продолжения. Но вопреки обыкновению не стал говорить, что не является человеком.
– У вас эти проблемы решаются медитацией, – продолжил Кирк. – Наверное, в этом тоже есть смысл. Может, стоит попробовать?
– Для медитации нужна иная обстановка, капитан. Я размышлял.
– Можно узнать о чем?
– О провале миссии.
– Вы живы, и это главное, – сказал Кирк.
– Погибли люди.
– Да, это так. Но я уверен, что вы сделали все, что можно, чтобы предотвратить их смерть.
– Это не так, – тихо сказал Спок. – Я…
Кирк внимательно взглянул на вулканца.
– Ты себя хорошо чувствуешь?
– Я готов был оставить трех человек там внизу, капитан.
– Но вы же этого не сделали.
– Нет, но я мог это сделать.
– Вы слишком строги к себе, Спок. Я читал отчет. Вы предложили это до того, как стало известно об агрессивных антропоидах, не так ли? А затем…
– Я не должен был оставлять Гаэтано одного среди скал.
– У него было оружие. Вы сделали то, что считали правильным.
Спок сделал шаг назад и перевел взгляд на звезды.
– Но есть что-то еще, да? Если не хотите говорить - это ваше право, но иногда высказать вслух то, что тревожит – значит разделить эту тревогу… и боль.
– Мне кажется, я уже достаточно причинил боли… людям.
Кирк еле удержался, чтобы не коснуться руки Спока.
– Понимаю, – тихо сказал он.
– Не думаю, капитан. Это сложно объяснить.
– Чувства всегда сложно объяснить.
Кирк вздохнул. Психотерапевта из него не вышло.
– Ладно, Спок, завтра будет новый день, поговорим потом, честно говоря, я с ног валюсь, так хочу спать.
– Да, капитан.
– Вы бы тоже отдохнули.
– Я еще немного постою здесь.
– Как скажете, Спок. Спокойной ночи.
– Добрых снов, Джим.
Кирк помедлил секунду… но затем кивнул и вышел из обсерватории. Каюта, каюта, кровать, подушка и одеяло…
Спок продолжал смотреть на звезды.
Красиво? Да, это действительно было красиво. Ему казалось, что под ногами расстилалась вся вселенная, и в какой-то момент он начал ощущать себя песчинкой в этом безбрежном океане. Но это не пугало. Скорее наоборот.
Спок глубоко вздохнул, чувствуя, как начало отступать напряжение, не дававшее ему покоя на протяжении многих часов. Внезапно все встало на свои места. Разум очистился, и он ощутил невероятный покой, какой ему случалось ощущать только в моменты глубокой медитации. Он словно отрешился от всего мира, и ему не понадобились привычные с детства вулканские приемы. Все произошло само собой, словно помимо его воли.
Напряжение отпустило его. Спок старался не задумываться над причиной такой перемены. Он просто стоял и смотрел в пространство, мысленно сливаясь с проносящейся мимо бесконечностью. Все ушло. Боль. Растерянность. Страх. Недовольство собой. Спок чувствовал, что буквально растворяется в открывающемся перед ним виде.
Ведь завтра будет новый день.
Конец